Человеку современности столь яростная мания воскреcительства не может не напомнить г-на Грабового. Ясно: этот - воскресит. Хочешь не хочешь, а воскресит, ибо святая сила неостановима. Так бы и следовало назвать роман: "Воскрешение". Букву «ш» не брать в кавычки. Хотя не обошлось и без влияния доктора Моро с его научной вивисекцией. Доктор, напомню, создавал новых зверей, разрезая по живому уже имеющихся.
"Они никак не могут понять, что я пишу не их, а очень другую прозу." Очень другую, мда. Что ж, где сам, там сам, а где сам, там аутентичность. Из нецентонного. Невырезанное.
Из нынешних источников шума мне лично больше нравится писатель пермского периода Алексей Иванов. Иванов приятнее, потому что воскрешает не Веру, светлой памяти, Панову (чур! чур!) или сочащееся реминисценциями и капающее коннотациями слово "да", украденное Джойсом у Хлебникова, а почти неподражаемый дух великого Евгения Сазонова. См. роман "Золото Бунда", так прямо и начинающийся с бурного потока. Для тех, кто забыл, незабываемый роман Е.Сазонова назывался «Бурный поток». Я верю, выйдут приквелы и сиквелы: "Бунт Бури", "Золотой поток", "Сердце бури", "Золото Пармы" и т.д.
Даже отвлекшись от факта симпатичного романа того же автора "Географ глобус пропил", написанного не архаическим волапюком, а хорошим русским языком, мы можем повторить: Иванов лучше. И вот почему. Иванов, в отличие от Шишкина, не делает литературу, собирая тумаки и шишки, а пишет себе. Человек притом он остроумный, легкий – почитайте хоть интервью. Но этот..., - сказал бы Черномырдин, Козьма Прутков нашего времени. Этот автор придавлен собственной громадой и, вероятно, юпитерианской массой наград, а также премий. А что позволено Юпитеру? Высокое давление.
О мощь, о поступь мастодонта в открытом кукише письма... Как минимум, из нижнего олигоцена.
К слову о Борхесе. Странно, что не упомянут как догма рассказ «Пьер Менар». Полагая, что само божественное прикосновение клептоманической руки сказочно преображает бескрылые чужие тексты (их, как мы помним, глыба) и создает им новый, дивный мир контекста, - должен бы сослаться на автора и этой идеи, ведь чистая пьерменаровщина. Еще Дос-Пассос, помнится, нарвал газетных обрывков в лукошко передового романа «42-я параллель». Все же газетных. Чай, не из Драйзера. Но почему-то не раздражало. Может, оттого, что Дос-Пассос не объявлял, что делает литературу невиданного измерения?
Многия лета вослед доброй гуманистической традиции принято считать Поэта и челоэка вещами разными. Есть в их отождествлении какой-то малоприятный солдатский привкус. Что-то приватно-фрейдистское, бессознательное, бесстыдное. Так думалось, не рассуждая. Последнее же время "ловишь себя" (уже не убегая из-за лени) на мысли: если отшатывает тебя от N, то отшатнешься и от творений энских. Ибо творения эти пропитаны этим N. Хотя и не всегда наоборот, и есть, конечно, исключения, со «смертью автора» француз, похоже, поспешил. Так что от объективности открещиваюсь. Шишкин, может, и великий писатель, только литературу делать... оно как-то не очень, чтобы не так, но и не так, чтобы уж очень. Это что ж, если ее каждый делать начнет?
PS Не пропустите подражание Шишкину левой кисти Вальбе, пережившего литературный вечер.
