Люди, обладающие если не сверхъестественными, то не вполне естественными свойствами (что есть естество?) часто выступали в одном ряду с фокусниками и акробатами. Как пишет Колин Уилсон, не это ли стало причиной малой осведомленности среди нынешних читателей об одном из величайших, если не величайшем медиуме, Дэниеле Дангласе Хьюме (Daniel Dunglas Home называл себя Хьюмом или, по другим данным, Юмом). Для данной заметки я бы предпочел первую версию во избежание путаницы с философом.
В отличие от многих его "коллег" (практически всех) Хьюм демонстрировал свои способности при ярком свете. В домах (и монарших дворцах), где это происходило, он не бывал ранее и приходил вместе с остальными гостями. Ни малейшего шанса установить некую тайную машинерию и подготовиться к сеансу у него не было. Никаких колес, незримых нитей, магнитов и помощников. Была опровергнута и версия массового гипноза. Во время сеансов Хьюм впадал в некий транс, но мог при этом изменившимся голосом отдавать распоряжения "духам". Пока в кавычках. Самого маэстро могли связать и даже держать, ни к одному предмету физически он не прикасался. Когда сеанс начинался, по просьбе Дэниела Дангласа Хьюма, предметы мебели начинали, в известном смысле, оживать. Кресла двигались. Посуда - поднималась над столом. В конце концов, тяжелое фортепиано, которое не в состоянии приподнять и четверо мужчин, отрывалось от пола и замирало в воздухе. Но и на этом сеанс не заканчивался. Сам Хьюм мог временно забыть о земном тяготении, медленно подняться в воздух, принять там горизонтальное положение, выплыть в одно окно и вплыть в другое. Пребывая в трансе, он любил "помыть" лицо раскаленными углями и увеличить свой рост на несколько дюймов.
Десятки, сотни раз Хьюма подвергали научным проверкам. Организовывались целые комитеты скептиков, однако он ни разу не был пойман или изобличен. Ведущие ученые эпохи, исполненные естествоиспытательского цинизма, возвращались с его сеансов подавленными и ошеломленными. Никто не сумел найти ни крупицы информации, которая бы вела к раскрытию витиеватого обмана. Причина, по всей вероятности, достаточно проста: обмана не было. Но в свете или, вернее, мраке обычной репутации медиумов (словно последние не менее многоразличны, чем все прочие, включая и самих ученых), в памяти у последущих поколений, как замечает тот же К. Уилсон, остались лишь издевки в адрес Хьюма: одна в исполнении Диккенса, который, похоже, не был приглашен, и вторая со стороны поэта Роберта Броунинга, который на сеансе впал в ярость и ревность, оказавшись свидетелем необъяснимого явления: цветы, поднявшись с пианино, проплыв в воздухе по странной траектории и немного повисев над женой поэта, тоже известным поэтом, мягко опустились ей на голову.
Типичный сеанс Хьюма описывает его биограф Джин Бертон. Таковой имел место в январе 1863 в фешенебельном доме Жовэн д'Аттанвиль, приглашенные включали принцессу Меттерних и ее мужа, австрийского посла, настроенного против "всех этих спиритов" крайне критически. Прочие гости, числом пятнадцать, сели вокруг стола в изысканной, задрапированной комнате в модном стиле ампир. Хьюм сел в кресло, в трех или четырех ярдах. Когда все были готовы, он слегка откинул голову, заметно побледнел и, видимо, впал в легкий транс. И спросил: "Брайан, ты там?" (Так, якобы, звали его духовного соратника). Резкие удары донеслись со стороны стола, которого он не мог даже коснуться, канделябры на стенах вначале задрожали, затем начали явственно качаться, и наконец, стул сам по себе стронулся с места и двинулся прямо на гостей. Посреди комнаты он задумчиво остановился. Принцесса Меттерних вскрикнула: она вдруг почувствовала, как (продолж. следует)
