Не всякая, понятно, книга может удостоиться места в заветном списке. Еще Плутарх писал, что плохих книг - миллионы. Список худших предполагает суровый конкурс. Речь идет только о плохих книгах с хорошей репутацией. Если книга недостаточно плоха или недостаточно известна, она нам не подходит. Длинный список - не для тут. Ограничимся десяткой. У каждого, ну да, она своя (а если с нею общая - женитесь смело) и, более того, непостоянна. Скажем, в мою (не черную) сотню входят отдельные священные тексты, и даже книга, чья мать на небе (пер. плохой), многие философские, масса псевдофилософских (обычно пер. с фр.), дюжина современных американских романов, чуть ли не все нынешние европейские и батальон, если не дивизия романов на кириллице, в том числе букероносных. Но первая случайная десятка такова:
Вергилий "Энеида". Знатоки оригинала в один голос утешают, что в переводах Вергилий не Вергилий. Русская трансляция это блестяще подтверждает. Вот уже лет 10 , как я читаю первые страниц 5.
Гете "Фауст, 1 часть". Та же история. Вся надежда на дурной перевод. Жизнь слишком однократна, чтобы читать пудового Гете (в переводе). В следующей жизни нужно попробовать родиться немцем.
Ч.Айтматов, то ли "Пегий пес, бегущий краем моря", то ли "И дольше века длится день", то ли "Буранный полустанок" (если это не одно и то же). По-немецки обстоятельный, брежневски нескончаемый, грамматически правильный, клинически эпический. Редкостный дар обходиться без единого живого слова. Зато слов как песка в пустыне.
Ф.Андахази "Милосердные". Любуйтесь адекватной обложкой. Не каждого аргентинца нужно читать только потому, что были аргентинцы, которых не читать нельзя. Виртуоз скандала, "лишенный престижной литературной премии", что подороже премии-то будет. Из аннотации: "Сестры поддерживают едва теплящуюся в ней жизнь весьма оригинальным способом - везде, где только могут, добывают для нее сперму. Как? Вот тут-то и начинает приоткрываться жуткая, омерзительная тайна." Тайна успеха. Близорукие обладатели книги должны оценить величину шрифта: читать можно метров с пяти. Наличие книги в доме дарит ощущением, что живешь в помойной яме. Одна из самых быстропередариваемых книг нашего времени.
М. Уэльбек "Элементарные частицы". Автор - одна их них. Оттого мало кто осмелится назвать его, т.е. ее, элементарную частицу, умственно неполноценной. Простые грезы и дела простого героя (онанизм и т.д.), изложенные простыми словами (потрахать и т.д.) для простого читателя. Те же грезы, слова и читатели, что и у лишенного премии. Хотя Мишель - заслуженный лауреат каких-то почтенных внутрифранцузских раздач. С уэльбечкой я бы не ужился. Разве уж очень хороша. Но не могу даже вообразить, насколько. На посев.
Пьер Клоссовски "Бафомет". Текст еще корявее названия. Интеллектуальная литература, снижающая интеллект читателя (если читать, конечно, что, к счастью, невозможно).
Кристоф Рансмайр "Болезнь Китахары". Название как раз удачное, остроумный Данилкин назвал эту болезнь полновесным (или полноценным) европейским романом. Его рекламному юмору я обязан покупкой кубометра леса. Рансмайра хватило на страницу, остальное - ценная древесина.
У.Эко "Остров Накануне". Эко - ценимый и даже любимый, но. Остров просто непролазен. Даже "Баудолино" лучше. Даже в пер. сами знаете чьем. Необъятная, детальная эрудиция придавила своей глыбой все прочие составляющие романа. Кстати, если повелось писать "у Дерриды", с "Дерридой", тогда уж и у Эки, с Экой, не про Эку будь сказано и т.д.
Рю Мураками "Все оттенки голубого". Это не этот Мураками, который столь облюбован и заласкан за пределами Японии, а, так сказать, тот еще. Награжденный на родине. Я встречал людей с острой муракамифобией, имея в виду Харуки. Если они испытают те же головокружительные чувства, что и я при чтении Рю, то могут ссылаться на родовое для Мураками имя: Хрюки. Или просто Хрю. Тем паче, рядом с Рю все эти андахазские уэльбеки с их хлипкой грязцой - дети в песочнице.
Helen DeWitt The Last Samurai. Что "Зе Ласт Самурай", что "Последний самурай", - только сильные духом (вроде Данилкина, который и классика Проханова прочел и понимающе советовал им не побрезговать) смогут одолеть нашумевший роман. Вот уж где перевод не хуже и не лучше: такое не спасет и суахили. Оригинал похож на обратный перевод с русского. Сам эпитет "нашумевший" мне напоминает "учинивший дебош". Но как можно нашуметь болотной скукой?
PS Знаю, знаю. Нелепо связывать мимолетных карликов и вечных гигантов. Кто, кроме внучатых племянников, лет через 50 будет знать об Андахази, Уэльбеке, Хрю? И кто не будет знать (пусть худо-бедно) Вергилия? Но чем случайней, тем скорее. Ваша десятка или пятерка худших? Можно без объяснений.
